Гайдн Йозеф

Гайдн сочинил свой знаменитый квартет „Всадник“ (“Reiterquartett”) в 1793 году. К этому времени композитор уже посетил Лондон, где с триумфом исполнялись его сочинения, его учеником стал юный Бетховен, капелла князя Эстерхази была распущена, и композитор переехал в Вену, сохраняя за собой звание капельмейстера, приличный оклад и пенсию. Наступил период выдающихся музыкальных свершений, творческой свободы и — такой выстраданной — прижизненной славы. К 90–м годам XVIII века великая музыкальная „революция“ Гайдна была практически завершена. Композитор привёл квартетный жанр (как и симфонию, как и фортепианную сонату) к классическому совершенству. Благодаря глубине и яркости художественного содержания квартеты Гайдна вышли за узкие рамки домашнего музыкального быта и стали играть существенную роль в общественно– концертной жизни. „Всадник“ — один из более чем восьмидесяти квартетов великого австрийца, но именно в этом сочинении можно разглядеть многие зрелые композиторские черты мастера. Простота народно–танцевальных и народно-песенных мелодий сочетается здесь с замечательным мастерством контрапунктических сплетений голосов и совершенством формы. Градации настроений поражают: от задора и искрящегося веселья до светлой, безмятежной лирики, а порой и скорбных, трагических интонаций. Радость, оптимизм, неистощимый запас положительной энергии наполняют квартет, доставляя удовольствие и слушателям, и исполнителям. Сергей Сергеевич Прокофьев написал Квартет си минор по заказу библиотеки Конгресса в Вашингтоне для пополнения отдела оригинальных рукописей. Вот что говорит композитор об этом в своей „Автобиографии“: „Прежде чем приступить к работе, я изучал квартеты Бетховена, делая это чаще всего в вагоне, по дороге с одного концерта на другой. Изучение дало возможность освоить и полюбить его замечательную квартетную технику. Вероятно, отсюда же некоторая „классичность“ языка первой части моего квартета. В нем, однако, есть две особенности: финалом является медленная часть и тональностью выбран си минор, в котором квартеты обыкновенно не пишутся. Я закончил квартет медленной частью, потому что материал для неё вышел самым значительным в опусе“. В 1930 году Прокофьев жил в Париже, но уже состоялись несколько его триумфальных выступлений в Советском Союзе и постепенно вызревало решение о возвращении на Родину. Квартет, написанный ещё за границей, своим мелодизмом и вдохновенной лирикой удивительным образом предвосхищает сочинения середины тридцатых годов, которые создавались уже в Москве. Первая часть, полная типично „прокофьевской“ энергетики, действительно выдержана в ярко классическом духе. Об этом говорит характер тематизма и его разработка. Вторая часть, в основном быстрая и стремительная, является в квартете выразителем виртуозного начала. Медленный финал, стоящий в ряду лучших произведений композитора, сродни самым вдохновенным и пленительным эпизодам балетов „Золушка“ и „Ромео и Джульетта“ или музыки к „Евгению Онегину“. Восьмой квартет, одно из самых значительных и популярных своих сочинений, Дмитрий Дмитриевич Шостакович закончил летом 1960 года в Саксонии, близ Дрездена. Композитор тогда работал над музыкой к кинофильму „Пять дней — пять ночей“. Это была совместная работа студий СССР и ГДР. Картина посвящена спасению сокровищ Дрезденской картинной галереи в годы второй мировой войны. В 1960-м Дрезден ещё не до конца оправился от последствий чудовищных англо-американских бомбардировок 1945 года, а страшная обстановка немецких лагерей смерти и вовсе осталась в неприкосновенности. Видимо, находясь под сильным впечатлением от увиденного, Шостакович, отложив музыку к кинофильму, в течение трёх дней сочинил квартет. Композитор посвятил Восьмой квартет „памяти жертв войны и фашизма“. Но есть ещё одно посвящение, не вошедшее в советские учебники истории музыки и официальные биографии Шостаковича. Дочка Дмитрия Дмитриевича, Галина, рассказывает, что отец, закончив квартет, сказал: „Я посвятил его самому себе“. Композитор писал историю своей жизни, которая - прежде всего - была историей его творчества. Вот почему он включил в квартет элементы своих старых сочинений: Первой симфонии, „Леди Макбет Мценского уезда“, финала Второго трио, Первого виолончельного концерта и многих других. И, главное — вновь свой музыкальный символ D-S-C-H (имя Dmitri SCHostakovitch в немецком написании). Но если в Десятой симфонии или в Скрипичном концерте эта монограмма появляется лишь эпизодически, то в квартете повторяется 87 (!) раз, скрепляя, цементируя всё сочинение от начала до конца. В одном из своих писем Дмитрий Шостакович писал, что никогда ему не приходилось плакать так много, как во время сочинения Восьмого квартета. Глубокое, трагическое и, вместе с тем, прекрасное произведение стало настоящей исповедью, дневником величайшего мастера ХХ века. "Северные цветы"

Мне бы очень хотелось, чтобы мир увидел меня таким, каков я есть, человеком порядочным и правдивым. За славу свою благодарен я всемогущему Господу, ибо всем я обязан одному ему. Желание есть у меня только одно – не обидеть ни ближнего моего, ни доброго моего князя, а еще менее хотелось бы мне огорчить милосердного моего Господа, – писал Йозеф Гайдн в 1776 году. Гайдн представляется именно таким, каким рисуют его эти кроткие фразы. В нем обычно видят человека благонравного и скромного, который при всем том – «один из гениальнейших людей восемнадцатого столетия, золотого века музыки» (Стендаль); человека с удивительно ясным, гармоничным и цельным внутренним миром; человека, рассудительность и мудрость которого только выигрывают, смягчаясь добродушным юмором. Вполне хорошо согласуются с этими распространенными представлениями о Гайдне и сочинения с солирующим гобоем, представленные на данном диске. Трудно удержаться от мысли, что мягкий, гибкий и выразительный тембр этого инструмента превосходно соответствует лучезарно-добродушному обаянию гайдновской музыки, – но в то же время очевидно, что гобой не был фаворитом Гайдна. Более того, у этого композитора нет вообще ни одного произведения, в котором гобой был бы показан крупным планом, как единственный солист. Поэтому данный диск – вовсе не собрание произведений Гайдна для гобоя, а скорее попытка талантливого исполнителя-гобоиста, влюбленного в гайдновскую музыку, представить себе, как мог бы этот композитор писать для его инструмента. Конечно, смысловым центром альбома является Концертная симфония: это единственный опус, в котором Гайдн заявляет о солирующем гобое (правда, вообще солистов в симфонии четыре, и гобой – не самый значительный). С этой симфонией сопоставлен Концерт для гобоя с оркестром, который Гайдну не принадлежит, но одно время был ему приписан и даже вошел в каталог его сочинений. Неизвестный автор явно испытал влияние Гайдна, а значит его музыка отчасти показывает, как мог бы Гайдн написать такой концерт. Наконец, как интермедия между двумя этими крупными произведениями, на диске представлено раннее трио «Каприччо» для клавесина, скрипки и виолончели. Оно не имеет вовсе никакого отношения к духовым, но прекрасно звучит в исполнении на гобое д’амур. В ранний период было создано ля-мажорное клавирное Трио (Hob. XV:35), известное также под названием «Каприччо». В оригинале оно написано для скрипки, виолончели и клавесина, но в предлагаемой записи партия скрипки передана гобою д’амур. Такие замены во времена Гайдна были явлением распространенным, а в данном случае она напрашивается сама собой: ля мажор – основной строй гобоя д’амур, так что этот инструмент играет в самой удобной для себя тональности, и виртуозная скрипичная партия звучит у него удивительно свободно. По жанру это трио – аккомпанированная соната: на первом плане здесь гобой и клавесин, виолончель исполняет партию бассо континуо. Интересно, что первые две части трехдольны, что было в то время большой редкостью; если классики писали начальную быструю часть на три четверти, то за ней обычно следовало четное Andante, здесь же трехдольное Allegretto приводит к более спокойному, но тоже трехдольному Менуэту. Пройдет примерно два десятилетия, и клавесин уступит место пианофорте. Гайдн будет особенно ценить инструменты венского мастера Венцеля Шанца (за особую мягкость и деликатность звучания). В 80–90-е годы он напишет новые клавирные трио, ничем уже не напоминающие о старых аккомпанированных сонатах (их, вообще, быстро забудут). Между тем, есть свое обаяние в этих ранних трио, подобных «Каприччо», – в соседстве классической и барочной манеры, в темах, соединяющих свежесть мелодических открытий с прихотливым изяществом прежнего рокайльного стиля. Легкое напоминание о барочном жанре есть и в поздней Концертной симфонии (Hob. I:105); в ней, как и в кончерто гроссо, группа солистов противопоставляется оркестру. Но несмотря на то, что этот жанр кажется очень эффектным, многие классики обращались к нему неохотно: тот же Гайдн, при своей рекордной плодовитости в области симфонической музыки, написал лишь одну Концертную симфонию. Гайдн сочинил ее по настоянию Заломона в расчете на способности четырех инструменталистов-виртуозов (в симфонии солирует пара струнных – скрипка и виолончель, и пара духовых – гобой и фагот). Скрипичное соло Заломон играл сам. Однако он заказал Гайдну эту симфонию не только потому, что надеялся продемонстрировать свой артистический талант, но и потому, что именно такое произведение в тот момент могло бы создать сенсацию. В то время в Лондоне наметилась своеобразная музыкальная конкуренция: соперники Заломона из компании с многозначительным названием «Профессиональные концерты» решили противопоставить Гайдну успех другой «звезды», также выписанной с континента. Его соперником стал Игнац Плейель, популярный тогда композитор, ныне памятный в основном благодаря музыкальному издательству и рояльной фабрике (оба предприятия он основал в Париже). Ирония заключалась в том, что Плейель был учеником Гайдна, и оба композитора совершенно не хотели, чтобы навязанная Лондоном конкуренция привела их к личной вражде. Они прекрасно ладили друг с другом, вместе обедали, ходили друг к другу на концерты и явно презирали царящую вокруг суматоху. 27 февраля 1792 года Плейель представил публике Концертную симфонию (в которой солировали шесть инструментов) – по всей видимости, вдохновленную относительной популярностью этого жанра во Франции, где он жил перед этим. Заломон незамедлительно уведомил публику о том, что 9 марта свою «Sinfonia concertante» представит Гайдн – что, естественно, стало неожиданностью и для самого композитора, которому пришлось бросить все остальные работы и создать требуемое сочинение меньше чем за две недели. В результате газеты назвали премьерное исполнение симфонии «одним из богатейших наслаждений сезона», а саму музыку Гайдна охарактеризовали как «глубокую, воздушную, трогательную и оригинальную». Оригинальность Концертной симфонии, действительно, очевидна. Например, вразрез с традициями, солисты вступают еще до окончания первого тутти: они всем квартетом играют побочную тему. Правда, ни у кого из них еще нет развернутых реплик, так что их дальнейшее «настоящее» вступление оказывается тем более эффектным. Еще более неожиданный прием Гайдн приберег для финала: он начинается как оперная сцена, речитативом для скрипки с оркестром. Во всей этой части скрипка настолько важнее остальных солистов, что финал почти превращается в скрипичный концерт: господин антрепренер хотел блеснуть, и Гайдн дал ему такую возможность. Желаемый успех был достигнут, и лондонские газеты не преминули заметить, что из исполнителей особенно отличился Иоганн Заломон. Так сложилось, что Гайдну, жившему вроде бы не в такое давнее время, приписывали едва ли не рекордное количество сочинений, авторство которых на поверку сомнительно. Причем речь идет не только о произведениях небольших форм, но также и о симфониях, концертах, мессах и даже операх – общий счет таких сочинений идет на сотни. Часть из них в последние десятилетия удалось атрибутировать (они принадлежат самым разным менее известным современникам Гайдна, в том числе упоминавшемуся Плейелю). Но есть и такие опусы, которые пока значатся как анонимные. Среди них – до-мажорный Концерт для гобоя с оркестром (Hob. VIIg:C1). В 1950-е годы он был опубликован как произведение Гайдна, потому что имя Гайдна указано в сохранившейся рукописи. Однако оно, по-видимому, было внесено позднее, и сейчас исследователи решительно отвергают версию о том, что концерт принадлежит Гайдну. Пока мы не знаем, кто был его автором, но одаренность этого композитора бесспорна. Кроме того, произведение говорит и о завидном техническом мастерстве исполнявшего его солиста. Думается, что Концерт служит логичным завершением этого альбома, свидетельствуя об уровне, которого достигло искусство гобоистов-виртуозов к концу XVIII века, а также о стиле исполняемых ими произведений, – стиле, в котором так много было гайдновского. Сергей Ходнев Буклет диска "IF HAYDN HAD WRITTEN FOR OBOE, volume 1"