Песни / Романсы

Такие голоса называют неземными, нематериальными. Кажется, что они неподвластны законам земного притяжения. У Виктории Ивановой был именно такой голос- голос ангела. Но этот ангел летел на крыльях поразительного вокального мастерства. Особый секрет её пения заключался в том, что она умела скрыть искусство - искусством же; высшим мерилом мастерства для неё, по её собственному признанию, было состояние блаженства, которое артист испытывает сам и обязан передать слушателю. Виктория Иванова родилась в Москве в 1924 г. в семье военного врача. Музыкальное образование и воспитание получила "у Гнесиных": в школе, которую окончила по классу фортепиано, затем в вокальном классе О.Ф.Славинской-Федоровской в училище, институте и аспирантуре (закончила в 1951 г.). С 1951 г. - солистка Московской филармонии. Умерла в 2002 году. Ещё в годы учёбы (с 1946 г.) Виктория Иванова стала записываться на радио и приобрела широкую популярность в Советском Союзе. Её голос в радиоприёмнике был голосом целой эпохи 1950-х - 1960-х годов. У неё была - и остаётся по сей день! - собственная публика. Огромный репертуар певицы включал в себя музыку барочной, классической, романтической эпох - русскую и западноевропейскую. Она много пела Бетховена, Шуберта, Шумана. Один из артистических триумфов Ивановой -исполнение сольной партии в Четвертой симфонии Малера в Париже. Предлагаемый вниманию слушателей компакт-диск - лишь малая часть огромного наследия певицы, чье искусство ныне возрождается после долгих лет забвения. Партнерами Ивановой в этих записях стали ее постоянный концертмейстер Г. Зингер, инструментальный ансамбль под руководством Адольфа Готлиба, Алексей Любимов, а также фортепианное трио - Алексей Любимов, фортепиано; Олег Каган, скрипка; Наталия Гутман, виолончель. Михаил Сегельман, Марина Ельянова

Искусство петь слово, донося до слушателя все его смысловые и эмоциональные оттенки, дано не многим певцам. Нередко певец любуется музыкальной фразой, стремится показать свой голос - его природную красоту и приобретённое мастерство, и слово для него - лишь второстепенный инструмент, поставляющий для голоса в нужном количестве и чередовании гласные и согласные. Певец, в лучшем случае, тщательно произносит слова и отчётливо выпевает их окончания. Смысл же слов необязателен, на него не обращают ни своего, ни чужого внимания. В Большом театре слово понимали и доносили его смысл, такова была традиция театра, этому учили и в Московской консерватории, и в стенах театра. Великий Шаляпин потряс итальянцев на их собственных подмостках типично русским умением донести до слушателя смысл того, что поётся, и сыграть это. Проваленный итальянцами "Мефистофель" Арриго Бойто был растолкован итальянской публике русским певцом, показавшим, что музыка в пении лишь часть искусства, тогда как другая его часть - слово. Иван Михайлович Скобцов (1900-1983) в полной мере владел этим даром. Его голос выпевал все оттенки смысла, заложенного в тексте. Голос смеялся и плакал, тосковал и веселился, размышлял и печалился… Каково слово - такова и краска, интонация: лёгкая усмешка над самим собой ("попивал да гулял, вот и догулялся"), язвительная насмешка над другими ("широкая масленица с кафтанами пропитыми да с носами подбитыми"), радостная улыбка влюблённого, идущего к своей любушке ("ах, ты, любушка моя, с коих пор любишь меня?"), хвастливая ("не кнутом поведём - только рукавицей"), или высокомерно-важная, или ласковая, нежная… На этом диске много грустных песен, и каждая из них грустна по-своему, потому что в каждой из них рассказывается своя особенная история. Диву даёшься, как по-разному может человек печалиться в песне! Скобцов не заботится о том, чтобы показать свой голос, это ему неважно - важно другое: ямщик нашёл в степи замерзшую девушку, свою единственную любовь, и сердце его разрывается от горя, и голос певца звучит пианиссимо и исполнен боли, которую певец сыграл, как драматический актёр, чтобы эту боль передать слушателю. Умение петь тихо - особое умение ушедших от нас прежних поколений певцов Большого театра. В пианиссимо Скобцова столько тоски, и нежности, и любви, и сострадания, и горьких воспоминаний! И совершенно особый феномен: там, где герой в разговоре с любимой понижает голос, возможно, до шёпота, Скобцов вовсе не убирает силы звука, не переходит на пианиссимо, но находит такую разговорную (в пении!) интонацию, что нам ясно: да, герой шепчет. Скобцов был великий мастер выразительного пения. Товарищи Скобцова по Большому театру и музыкальные критики отмечали, что он пел естественно, как поют птицы. Дочь певца Ольга Доброхотова рассказывала, что в крестьянской семье, откуда он родом, все мужчины обладали прекрасными сильными голосами, а когда запевал её дед - могучий бас, то дрожали стекла в окнах и домочадцы спешили вынести за дверь кошку, чтобы она не оглохла. В деревне пели все - семья, соседи, вся округа. Культура народного пения, которое было для русского крестьянина частью его существа, питала культуру пения сценического. Здоровое, естественное восприятие пения как части жизни, где всё осмысленно и взаимосвязано, слышно в искусстве Скобцова, этим, видимо, объясняется и его поразительное чувство стиля, вкус, чувство соразмерности и сообразности. Вот в свадебной плясовой ("Двор, широк двор") лирический герой Скобцова идёт, приплясывая, так, как в народе принято называть "все жилочки играют"; вот совершенно отличная по стилю городская песня про Стеньку - разухабистая, насмешливая (в городе нет наивного простодушия); лирический герой народной песни "Липа вековая" тоскует об много лет назад умершей любимой и своей загубленной жизни; а вот великий пушкинский "Пророк", так великолепно положенный на музыку Римским-Корсаковым. Скобцов оказался достойным двух великих соавторов этого произведения, в его исполнении "Пророка" столько смыслового и стилистического богатства, столько силы, выразительности и, как ни парадоксально это звучит, столько сдержанности и такта! Можно согласиться с утверждениями музыкальных критиков о том, что эта запись "Пророка" - одна из лучших в 20-м столетии. С.Я.Лемешев писал о Скобцове: "Особенно хочу отметить Ивана Скобцова, моего товарища по Большому театру. Думаю, что его дарование тесно связано с пониманием народной традиции исполнения песни, ощущением народной души". Скобцов пел много и долго: накануне 80-летия его голос был ещё свеж и силён. За несколько недель до смерти, на 84-м году жизни, он сказал, что в состоянии спеть "Элегию" Массне во всех нюансах. Тамара Паршина Иван Михайлович Скобцов родился в селе Паньжа, Пензенской губернии, в 1900 г. В 1922 г. поступил в Московскую консерваторию, учился у профессоров Райского и Тютюнника. Студента первого курса Скобцова приютил в своей квартире Михаил Ипполитов-Иванов, замечательный композитор и педагог, тогдашний директор консерватории. В 1923 г. Скобцов был взят в хор Большого театра, в 1924 году дебютировал в партии Грязного в опере Н.Римского-Корсакова "Царская невеста", пел в Большом огромный репертуар - до 1958 г. Прославился и как исполнитель русской народной песни и русского романса.

Вокальные сочинения Рахманинова в исполнении солистов Большого театра.

Bortnyanski: Triosonate C-Dur; 4 Französische Romanzen +Bach: Bereite Dir, Jesu noch aus der Kantate BWV 147 +Vivaldi: Domine Deus aus "Gloria" RV 589 +CPE Bach: Triosonate für Flöte, Violine & Bc +Myslivecek: Klaviertrio +Antonoline: 3 Französische Romanzen

von Debussy, Milhaud, Schubert, Ravel, Britten, Castelnuovo-Tedesco

+Mussorgsky / Aho: Songs & Dances of Death